Общественно-политический альманах Поиск. Альтернатива. Выбор
4 (4) Декабрь 2016
Рубрика:
Атлантический блок
Внешняя политика США: Фаза дистанцирования
В статье рассматривается проблема преемственности внешнеполитического курса США в последнее десятилетие и на перспективу. На примерах действий США в отношении ряда «горячих точек» раскрывается логика американской стратегии по разжиганию конфликтов с последующим дистанцированием от их развития. Для сравнения рассматриваются результаты проводимого Вашингтоном курса, направленного на смену неугодных режимов в странах Латинской Америки. Делается вывод о сосредоточении усилий внешней политики США на американском континенте в целях выстраивания выгодной геополитической конфигурации с участием ряда ключевых союзников (Великобритания, Австралия, Канада, Новая Зеландия) и, одновременно, — о целенаправленном ослаблении позиций ЕС и отказе направлять дальнейшие судьбы Евразии и Африки.
На фоне недавней предвыборной президентской гонки в США в информационно-аналитической среде широко распространился тезис о том, что в данном случае победа одного из двух основных кандидатов будет способствовать либо сохранению, либо, наоборот, существенному изменению американского внешнеполитического курса. Сторонники такого взгляда убеждены, что две правящие партии США ― республиканцы и демократы ― придерживаются двух принципиально различных философий в сфере международных отношений. Республиканцев (в том числе Дональда Трампа) традиционно относят к сторонникам «школы реализма», что предполагает признание наличия национальных интересов у каждой страны и борьбу между ними, но не стремление «перевоспитать» оппонента. В противовес им, демократов (в том числе Хиллари Клинтон) изображают сторонниками «либеральной школы», убежденными в необходимости приведения мира к общему «либеральному знаменателю» по западным образцам и готовым ради этого применять военную силу для смены «диктаторских» режимов. С этой точки зрения соперничество Х. Клинтон и Д. Трампа применительно к внешней политике США трактовалось как колебания вашингтонской элиты между идеологией глобализма (Клинтон) и идеологией американского изоляционизма1 (Трамп).
Однако, данное видение проблемы во многом противоречит фактической канве американской внешней политики последних десятилетий, которая, на наш взгляд, демонстрирует не столько колебания и череду ошибок, сколько стройную стратегическую логику, причем вне зависимости от того, представитель какой партии занимал президентский пост. Важным знаковым событием здесь служит принятое в 2008 г. решение администрации Джорджа Буша-младшего о выводе американских войск из Ирака к концу 2011 г. вне зависимости от хода гражданской войны в разрушенной стране. К этому времени США уже установили прочный контроль над маршрутами транспортировки нефти из Саудовской Аравии, а зависимость Америки от поставок энергоносителей из региона Персидского залива практически сошла на нет, благодаря росту добычи сланцевого газа и нефти в самих США. Задача энергетической самодостаточности США была решена. При этом достаточная стабильность на шиитском юге Ирака позволяла американским компаниям продолжать вывоз иракской нефти для ее продажи на мировом рынке. В этих условиях решение о выводе войск из Ирака было вполне логичным, что и осуществилось в установленный срок уже новой (к тому времени) администрацией президента Барака Обамы, пост госсекретаря которой занимала Хиллари Клинтон.
Иракская эпопея опровергает вышеизложенные теоретические тезисы об «изоляционизме» республиканцев и «глобализме» демократов. Самое полномасштабное после войны во Вьетнаме американское военное вторжение в Ирак 2003 г. было спланировано и осуществлено командой республиканцев ― «неоконсерваторами». «Демократический крестовый поход» вполне закономерно привел к разрушению иракского государства и превращению территории Ирака в зону внутреннего «управляемого хаоса» и «войны по доверенности» между Саудовской Аравией и Ираном, способствуя торможению интеграционных процессов в регионе и «экспорту нестабильности». Достигнув поставленных задач, вашингтонская республиканская администрация принимает решение о выводе войск, а выполняет данное решение ее смена ― демократы. Таким образом, применительно к ключевому региональному конфликту (иракскому) мы наблюдаем преемственность курсов Джорджа Буша-младшего и Барака Обамы, а отнюдь не изменения. Общие итоги внешней политики Вашингтона на Ближнем и Среднем Востоке за последние полтора десятилетия (то есть два президентских срока Дж. Буша и два срока Б. Обамы) недавно наглядно подвел военный эксперт Дэниэл Дэвис: некогда единый Ирак, уравновешивавший Иран, превратился в иранского клиента и фабрику по производству террористов; Афганистан из страны, где две стороны вели гражданскую войну в пределах ее границ, превратился в не функционирующее государство, притягивающее террористов; Ливия, не угрожавшая соседям и не дававшая убежища террористам, потерпела жуткую катастрофу, с бесконечной гражданской войной, превратившись в африканский плацдарм для террористов группировки ИГИЛ (ИГ) (запрещена в РФ) и плодородную почву по взращиванию террористов; бренд «Аль-Каиды» (организация запрещена в РФ) породил новое воплощение ― ИГИЛ, заполнившее вакуум, образовавшийся в Ираке после американского вторжения, и с тех пор террористические угрозы по всему миру резко выросли; военные конфликты в Пакистане, Йемене, Сомали и других странах в
Африке продолжаются, причем результатом становится только усиление террористической угрозы и ужесточение положения мирного населения2.
Вышеприведенные оценки, на наш взгляд, отражают не череду ошибок администрации США, а вполне логичную стратегию. Она направлена на подрыв региональной стабильности и препятствование нежелательным для США интеграционным процессам в регионе «Большого Ближнего Востока». В условиях политической стабильности в ближневосточном регионе, США едва ли могли бы препятствовать интересам взаимного сотрудничества и сближения на этом поле таких крупных игроков (как внутренних, так и внешних, по отношению к региону), как ССАГПЗ3 (под фактическим руководством Саудовской Аравии), Турция, Иран, Пакистан, Китай, Россия и ЕС. Зато в условиях целой серии взаимосвязанных затяжных конфликтов (в Афганистане, Ираке, Сирии, Йемене и Ливии), политика «разделяй и властвуй» приносит свои плоды, способствуя дальнейшему экспорту нестабильности.
Дестабилизировав регион, США вполне логичным образом дистанцируются от дальнейшего хода конфликтов, явно не желая ни задействовать в них свои вооруженные силы (за исключением «точечных» авиаударов и операций сил специального назначения), ни нести материальные расходы и ответственность за действия той или иной стороны конфликта и его возможный исход в целом. Такова логика «фазы дистанцирования» США от созданных ими же самими конфликтов, ставящей в тупик обозревателей своей кажущейся нелогичностью и непоследовательностью.
Ключевая конфликтная зона
Наибольшее число вопросов в настоящее время вызывает политика США в отношении сирийско-иракской конфликтной зоны. «Странная» политика, руководствуясь которой, администрация Обамы одновременно борется с террористами ИГ и с теми, кто борется с ними, а также предает своих союзников в лице Турции, Саудовской Аравии, групп сирийской вооруженной оппозиции и курдских боевых организаций, вполне закономерно стала объектом для острой критики со стороны Дональда Трампа. Его обвинения администрации США в непоследовательности и непонимании того, кого же Америка намерена поддерживать в Сирии, звучали в общем ряду обещаний изменить отношения с партнерами США. По словам Д. Трампа, Америка должна отказаться от бессмысленных вложений в войска и базы за рубежом и перестать учить другие страны соблюдению демократических свобод, в то время как сами США не служат в этом деле лучшим образцом. То есть США не обязаны направлять судьбу других стран в то или иное русло и все время играть роль «мирового полицейского». Однако, непредвзятый анализ фактов (именно фактов, а не заявлений) показывает, что администрация Обамы уже де-факто дистанцировалась от роли вершителя судеб Сирии и Ирака, предоставив нескончаемым военным конфликтам в этих двух странах идти своим чередом. Заключение «ядерной сделки» с Ираном, связанный с ней отказ от декларировавшегося ранее курса на смену режима в Иране, выплата Ирану 1,7 млрд долл. наличными4, а также отказ от сдерживания действий иранских военных в Ираке и Сирии полностью укладывается в эту стратегию. И это при том, что все расчеты сирийской вооруженной оппозиции и их внешних спонсоров в Саудовской Аравии и Катаре как раз строились на убежденности в том, что США в нужный момент открыто применят в Сирии свои вооруженные силы по «ливийскому сценарию» для создания «бесполетных зон» и разрушения военного потенциала правящего режима, не допуская при этом вмешательства со стороны Ирана. Но, вместо этого, Вашингтон в критический момент дистанцировался от прямого вмешательства в конфликт, не возражая при этом против участия в нем вооруженных сил России, Ирана, а в последнее время и Турции. Фактическое разделение суверенной территории САР на ряд враждующих анклавов, контролируемых той или иной силой (правительственными войсками и их союзниками, курдскими боевыми отрядами, вооруженными антиправительственными боевыми группами и террористической группировкой «Джебхат Фатх аш-Шам», бывшей «Джебхат ан-Нусра»5, террористами ИГ), как видно, является новым «статус-кво». Он продолжает существовать уже без существенного американского военного вмешательства, что позволяет США снять с себя ответственность за дальнейший ход и возможный исход боевых действий. Даже в случае гипотетического затухания боевых действий в Сирии стратегическая задача по поддержанию главной «оси» конфликтности в регионе (между Саудовской Аравией и ее союзниками с одной стороны, Ираном и его союзниками ― с другой) вполне решается в интересах США.
Вашингтон не оказал противодействия замыслам Ирана также и в Йемене, где коалиция во главе с Саудовской Аравией рассчитывала (на фоне событий в Сирии) на американскую поддержку, для того, чтобы быстро добиться успеха в борьбе с вооруженными силами движения хуситов6. Но расчет Эр-Рияда на то, что американские ВМС и ВВС будут поддерживать его действия, блокировать йеменское побережье и пресекать иранскую помощь движению хуситов не оправдались: Вашингтон, видимо, равнодушно относится к йеменскому конфликту, не оказывая поддержки ни одной из сторон.
Это же относится и к ситуации в Ираке, и на иракско-сирийском пограничье, где США откровенно дистанцируются от реальной борьбы с боевиками ИГ на фоне слабости иракских вооруженных сил и нежелания курдов активно участвовать в этой борьбе при отсутствии серьезных политических дивидендов. Как известно, США сначала поощряли и поддерживали сирийских курдов в наступательных действиях против ИГ на севере Сирии, что давало курдским политикам из партии «Демократический союз» надежду на объединение контролируемых ими анклавов и создание единой территории курдской автономии. Но затем Вашингтон поддержал ввод в северные приграничные районы Сирии турецких войск и демонстративно отказал курдам в поддержке в районах к западу от реки Евфрат, оставив «сирийский Курдистан» один на один с его злейшим противником в лице Турции.
Еще одним ярким недавним примером отказа США от роли «глобального полицейского» стало дистанцирование Вашингтона от активной поддержки сирийской вооруженной оппозиции в ходе сражения за Алеппо. На фоне громких словесных протестов против действий сирийских правительственных войск и ВКС России госсекретарь США Джон Керри в частной беседе заявил представителям сирийских оппозиционных сил о неготовности и нежелании администрации США применять силу для их защиты в сирийском конфликте. Как отмечает «The New York Times», Керри подчеркнул, что Вашингтон готов поддержать оппозицию в борьбе с ИГ и «Джебхат ан-Нусрой», однако не собирается участвовать в конфликте с союзной сирийским властям «Хизбаллой». Далее госсекретарь США признал, что расширение поставок оружия сирийской оппозиции или прямое вмешательство в конфликт может привести к «неприятным последствиям7.
Парадоксально, но факт: администрация Барака Обамы, поддерживая кандидатуру Хиллари Клинтон в качестве следующего президента, на практике как будто следовала в сирийском вопросе советам Дональда Трампа. Но логическое противоречие здесь ― лишь видимость, поскольку речь идет о стратегическом курсе, предполагающем дистанцирование США от прямого участия в спровоцированных ими военных конфликтах. И на этот курс, вероятнее всего, не повлияют итоги президентских выборов 2016 г.
США ― Пакистан: предательство исторического союзника?
Показателен в этой связи кризис в американо-пакистанских отношениях. Он проявляется на фоне постепенного дистанцирования США от судьбы Афганистана и низкой эффективности возглавляемой американцами в этой стране миссии «Решительная поддержка» («Resolute Support Mission»). Примечательно, что Вашингтон обвиняет Исламабад в неудаче своей миссии в Афганистане и активизации группировок афганских «талибов». В ответ на американские призывы усилить удары по боевикам группировки Хаккани на пакистано-афганском пограничье пакистанские военные заявляют, что все группировки «талибов» уже давно изгнаны с территории Пакистана. В знак недовольства США сокращают военную помощь Пакистану и наращивают сотрудничество с Индией, (в том числе в ядерной сфере), что, в свою очередь, расценивается в Исламабаде как предательство союзнических отношений. Удары американских дронов по целям на территории Пакистана при этом периодически возобновляются, вызывая гневные протесты со стороны Исламабада и обвинения «союзника» в нарушении суверенитета страны.
По существу, в условиях роста новой террористической угрозы в лице ИГ, Вашингтон, сокративший до минимума свое военное присутствие и военную активность в Афганистане, самоустраняется от решения дальнейшей судьбы страны и контроля над ситуацией в неспокойном афгано-пакистанском пограничье. Не оправдались надежды на то, что американцы с позиции силы приведут власти в Кабуле и боевые группировки движения «Талибан» к национальному примирению. При этом американцы стремятся принизить роль Пакистана и подтянуть к афганской проблеме Индию и Иран. Так афганский конфликт вышел на региональный уровень, создавая угрозы для всех граничащих с Афганистаном государств и особенно осложняя отношения по линиям Исламабад-Кабул и Исламабад-Дели. Вероятно, такой противоречивый «статус-кво» вполне устраивает Вашингтон, который не заинтересован в стабилизации ситуации.
Тихоокеанский регион: отказ от конфронтации
«Знаковым» событием, символизирующим ослабление влияния США на процессы в Азиатско-Тихоокеанском регионе, стал «прохладный» прием, оказанный президенту США Бараку Обаме на саммите «большой двадцатки» в китайском Ханчжоу. Китайская делегация, встречавшая высокого гостя в аэропорту, «по ошибке» не подала трап к американскому борту № 1 и не расстелила обязательную для прибывающих глав государств красную ковровую дорожку. В результате президенту США пришлось покидать самолет через запасной выход ― подобно тому, как это происходило в условиях повышенной угрозы безопасности, например, в Ираке и Афганистане. Еще одним «ритуальным оскорблением» стал запрет американским журналистам приближаться к президенту США. В то время как Барак Обама отказался от критики в адрес Пекина, оба основных участника президентской гонки не скупились на обвинения в адрес КНР по широкому кругу вопросов ― от занижения курса юаня до хакерских атак. Но при этом ни Х. Клинтон, ни Д. Трамп (равно как и уходящий со своего поста Б. Обама), не могли сформулировать никакого внятного курса США в отношении КНР. Зато из риторики всех трех вышеназванных политиков можно сделать общий важный вывод: США отказываются от военной конфронтации с Китаем, несмотря на рост военно-политической активности КНР в Тихоокеанском регионе, а также в Индийском океане. В самом деле: Вашингтон явно демонстрирует в последнее время пассивность в ответ на дразнящие вызовы со стороны Китая в отношении спорных Парасельских островов и архипелага Спратли в Южно-Китайском море, на которые (помимо КНР) претендуют также Вьетнам, Тайвань, Филиппины, Малайзия и Бруней. Порой создается впечатление, что США попросту игнорируют активизацию военно-морских сил КНР в Мировом океане в соответствии с китайской стратегией «активной обороны» и не собираются защищать от КНР интересы даже своего ключевого союзника в регионе ― Японии.
Иначе как символической трудно назвать и реакцию Вашингтона на вызывающие действия со стороны Северной Кореи. Традиционный «возмутитель спокойствия», как видно, может беспрепятственно совершенствовать свои баллистические ракеты и ядерное оружие, делать любые угрожающие заявления в адрес США, Южной Кореи и Японии ― Вашингтон игнорирует эти выпады. Сдерживание северокорейской угрозы не выдвигалось в число приоритетных задач ни одним из кандидатов в президенты США. Разница в их риторике в отношении Пхеньяна, пожалуй, состояла лишь в том, что Х. Клинтон уповала на санкции, а Д. Трамп допускал прямой диалог с Пхеньяном и даже возможность вывода американских войск из Южной Кореи, в том случае, если бремя их содержания там не удастся переложить на… саму Южную Корею и Японию!
Если абстрагироваться от явного предвыборного популизма этих ярких высказываний Д. Трампа, становится ясно, что и после ухода Б. Обамы из Белого дома никаких серьезных изменений курса Вашингтона в отношении КНР и КНДР ожидать не следует. Не находит своего подтверждения и тот распространенный тезис, согласно которому США задумали сократить свое военное присутствие на «Большом Ближнем Востоке» ради наращивания присутствия в Азиатско-Тихоокеанском регионе и сдерживания Китая, как основного мирового конкурента. У Вашингтона более чем достаточно поводов для подобной передислокации сил ― от угроз со стороны Пхеньяна до строительства Китаем островов в Южно-Китайском море. Но США предпочитают не реагировать на эти вызовы, вместо того, чтобы усиливать свои флоты, базы и военную поддержку союзников.
Кто «сдерживает» Россию?
В опубликованной недавно на страницах журнала «Foreign Affairs» программной статье вице-президент США Джозеф Байден сделал своего рода «политическое завещание», адресованное будущей новой администрации США. По его словам, в отношении России Соединенным Штатам «следует продолжать проводить политику, которая сочетает, с одной стороны, срочную необходимость сдерживания, с разумным стремлением к тактическому взаимодействию и стратегической стабильности, с другой стороны»8. Нетрудно предположить, что Вашингтон на словах и дальше будет продолжать следовать этой противоречивой стратегии, вне зависимости от того, кто занимает пост в Белом доме. Но анализировать происходящее все же предпочтительнее на основе реальных дел, а не заявлений. На практике политика администрации президента Барака Обамы и вице-президента Джо Байдена не демонстрирует ни реального сдерживания России, ни тактического взаимодействия с ней в интересах стабильности.
Высказанный тезис легче всего проиллюстрировать на основе поведения США на протяжении последних лет в отношении ситуации вокруг Украины и Сирии. Поддерживая на словах киевские власти, США вообще не оказали им существенной военной и финансовой помощи. Максимум речь идет о спасении Киева от дефолта, но никак не о превращении Украины в реальный форпост США и НАТО. Размещение одного (!) батальона американской армии на территории Польши для «сдерживания России» и вовсе выглядит как издевательство над восточно-европейскими союзниками. Эта мера может трактоваться как подчеркивание единоличной командной роли США в НАТО, но не более того.
Другим показателем отсутствия реальных планов «сдерживания» России служит поведение Вашингтона в отношении Турции ― ключевого союзника по НАТО на южном фланге альянса. Очевидно, что для «сдерживания» необходима стабильная и сильная в военном отношении Турция, военная элита которой должна быть прочно интегрирована в структуры и механизмы НАТО под американским командованием, а турецкая «военная машина» в целом должна быть ориентирована на действия на северном и северо-восточном направлениях ― то есть в Черноморском регионе и на Кавказе. Именно так обстояло дело в эпоху «холодной войны». Но отнюдь не сейчас. Для поддержания своего авторитета и влияния на Анкару (как на правящую партию, так и на турецкий генералитет) Вашингтону не следовало втягивать Турцию в сирийскую авантюру, а поддержка американцами курдских военно-политических структур в Ираке и Сирии, наряду с покровительством Фетхуллаху Гюлену и его структурам, оказали разрушительное воздействие на американо-турецкие отношения. Кроме того, в интересах поддержания стабильности в Турции Вашингтону следовало занять четкую позицию в ситуации с попыткой военного переворота в июле 2016 г. ― иными словами, изначально поддержать либо президента Эрдогана, либо путчистов. Но и здесь США предпочли занять странную и уклончивую позицию, как будто совершенно не заботясь ни о дальнейшей судьбе Турции, ни даже о судьбе своего военного присутствия на турецкой авиабазе Инджерлик. Вместо укрепления Турции в целях «сдерживания» России, американская администрация на деле предпочла содействовать обратному: дестабилизации ситуации в стране, падению авторитета турецких военных, их конфликту с руководством страны, активизации боевиков «Рабочей партии» Курдистана и втягиванию турецких вооруженных сил в прямой военный конфликт одновременно с сирийскими курдами и террористами ИГ на севере Сирии. Здесь невольно прослеживается аналогия с еще одним ближневосточным союзником США ― Египтом. Вместо поддержки режима Хосни Мубарака, США позволили его свергнуть, способствуя, тем самым, росту влияния «братьев-мусульман»9, а затем равнодушно допустили свержение президента Мухаммада Мурси египетскими военными.
Считать эти действия Вашингтона очередной ошибкой в череде «ошибок» последних полутора десятилетий (разрушение американцами стабильности в Афганистане, Ираке, Ливии, Сирии и Украине) едва ли возможно. Истинной (и уже достигнутой Вашингтоном) целью здесь представляется вовлечение Турции в региональный «хаос» и ослабление ее позиций как важного игрока, объективно заинтересованного в стабильности в регионе и сотрудничестве с Ираном и Сирией. Что же касается разговоров о «сдерживании» России, то эта задача, на наш взгляд, ставится Вашингтоном лишь в плоскости «информационной войны». А о продуктивном «тактическом взаимодействии» США с Россией на фоне действий Вашингтона в отношении как Украины, так и Сирии, едва ли приходится говорить. Как видно, нынешний «статус-кво» в духе «холодной войны» в российско-американских отношениях в целом устраивает американскую элиту, которая не пытается сдвинуть здесь ситуацию ни в сторону обострения, ни в сторону очередной «перезагрузки». В реальности и в Украине, и в Сирии (а еще ранее ― в Ливии) США нанесли удар по ЕС и ее ядру ― Германии и Франции, создавая «барьеры» вдоль восточных и южных рубежей Евросоюза, что резко ограничивает его доступ к ресурсам из зон, не подконтрольных США. В этом контексте задача конфликта в Украине состоит в подрыве российско-германских отношений, формировании климата противостояния России с Германией и другими влиятельными членами ЕС, сворачивании интеграционных процессов между Россией и Европой10. Аналогичным образом, дестабилизируя Северную Африку и Ближний Восток, США де-факто «похоронили» проект Союза для Средиземноморья, продвигавшийся Францией в целях расширения сотрудничества с мусульманскими странами средиземноморского региона. Ограничив возможности роста и влияния ЕС с востока и юга и подорвав нежелательные для Америки интеграционные процессы в отношениях Евросоюза с соседями, США предоставили своего главного потенциального конкурента его внутренним бедам, включая острейшую проблему массового притока беженцев.
«Брексит» и «Пять глаз»
Решение о выходе Великобритании из Евросоюза по итогам июньского референдума («Брексит»), вне зависимости от его подоплеки и механизмов принятия, объективно способствует, с одной стороны, ослаблению ЕС, а с другой ― сохранению тесного взаимодействия США с Великобританией и проводимого Вашингтоном стратегического курса на особые отношения с Лондоном. В этой связи следует напомнить об ошибочности отождествления НАТО и ЕС, представляющих собой совершенно разные структуры. А англо-американский альянс, созданный еще в XIX в., по сути, гораздо старше и прочнее, чем структура НАТО. Освобождение ключевого европейского союзника Америки от членства в ЕС и участие в решении его нарастающих системных проблем содействует планам вашингтонских элит по дистанцированию от участия Европы. Опять же, вне зависимости от результатов президентских выборов в США.
Отделение Великобритании от процессов на европейском континенте укрепляет ее геополитические связи не только с США, но и с тремя другими англоязычными партнерами: Канадой, Австралией и Новой Зеландией. Военно-политический союз между этими пятью государствами (разумеется, под руководством США) известен как «Пять глаз» («Five Eyes», сокращенно: FVEY) и реализуется на постоянной основе в виде скоординированной работы их разведывательных служб. Юридической основой союза служит Соглашение между Великобританией и США о радиотехнической разведывательной деятельности («UKUSA Signals Intelligence agreement»), а наиболее известным коалиционным проектом является глобальный комплекс радиоэлектронной разведки «Эшелон» («Echelon»). Каждый из участников альянса «Пять глаз» несет ответственность за непрерывный сбор и анализ информации в том или ином регионе мира, предоставляя его своим партнерам в автоматизированном режиме. Пять ключевых разведывательных служб работают совместно: американское «Агентство национальной безопасности» (NSA), британский «Центр правительственной связи» (GCHQ), канадский «Центр безопасности коммуникаций» (CSEC), австралийское «Управление радиотехнической обороны» (DSD) и новозеландская «Служба безопасности правительственных коммуникаций» (GCSB). На функционирование указанной структуры «Брексит», разумеется, никоим образом не влияет, равно как не зависит она и от судьбы переговоров по американо-европейскому трансатлантическому торгово-инвестиционному партнерству.
Америка прежде всего
Очевидно, сохраняя командные позиции в НАТО, США намерены дистанцировать Великобританию (как и самих себя) от решения вопросов экономики и внутренней безопасности стран ― членов ЕС. Вне зависимости от судьбы трансатлантического партнерства, США будут укреплять интеграцию со своими англоязычными союзниками. Здесь особую важность сохраняет Североамериканское соглашение о свободной торговле (NAFTA) между США, Канадой и Мексикой. Оно не только регулирует вопросы торговли и инвестиций, но также предполагает интеграцию в целом ряде стратегических сфер: от вопросов внешней политики до охраны границ, контроля иммиграции и внутренней безопасности. Адаптация ряда принципов этого соглашения к отношениям с Евросоюзом может быть осуществлена американцами через канадских партнеров ― в случае успеха переговоров по формированию канадско-европейской зоны свободной торговли (CETA).
Вероятно, далекоидущий расчет Вашингтона состоит в том, чтобы создать условия для поэтапной интеграции NAFTA и ЕС. Но приоритетное предпочтение по-прежнему будет отдаваться партнерам на американском континенте ― Канаде и Мексике: с их участием США де-факто осуществляют масштабный североамериканский интеграционный проект, ориентированный, в том числе, и на доминирование на рынках стран Латинской Америки ― обширного региона, население которого уже превысило 600 млн чел. Очевидна привлекательность Латинской Америки для США в качестве источника ресурсов и рабочей силы, а также рынка сбыта и сферы приложения инвестиций: в странах региона уже завершился демографический переход, при отсутствии взрывного роста населения массовых миграций не ожидается, абсолютное доминирование христианской конфессии не дает оснований для распространения религиозного экстремизма, а политическая культура основана на европейских принципах. Здесь США, как видно, намерены в духе «доктрины Монро»11 укрепить свое влияние: они всерьез взялись за «наведение порядка» и смену неугодных «левых» режимов. Первый важный успех на латиноамериканском направлении внешней политики США в последние годы достигнут в Аргентине, когда в ноябре 2015 г. преемник Кристины Киршнер ― Даниэль Сиоли, вопреки ожиданиям, проиграл второй тур президентских выборов лидеру оппозиции Маурисио Макри. Сворачивание «левого» курса Нестора и Кристины Киршнер было обеспечено конституционным путем, даже без привлечения «цветных» технологий. Так же четко Вашингтон действовал и в отношении Бразилии, где в 2016 г. был объявлен импичмент президенту Дилме Русеф, неугодной для США, которая, подобно Киршнер, пыталась поддерживать курс на суверенное экономическое развитие и сотрудничество между странами Латинской Америки без американского диктата. С помощью виртуозной комплексной работы американцев и их союзников на местах два важнейших государства Южной Америки одно за другим были выведены из нежелательной для Вашингтона игры. Тем временем в Колумбии, благодаря серьезной долгосрочной работе, ведшейся при активном участии США, правительству удалось достичь исторического мирного соглашения с леворадикальной повстанческой группировкой ФАРК и, тем самым, положить конец полувековой партизанской войне. Следующим «знаковым» событием на пути сворачивания «боливарианского проекта» в Латинской Америке, по замыслу Вашингтона, должна стать смена власти в Венесуэле ― путем отстранения с занимаемого поста преемника покойного Уго Чавеса ― президента Николаса Мадуро. Как видно, американская дипломатия уделяет Латинской Америке приоритетное внимание, и политика США на этом направлении является целенаправленной, продуманной и высокоэффективной. Снятие блокады с Кубы и исторический визит Барака Обамы на «остров свободы» в марте 2016 г. ― еще одно подтверждение тезиса о сохраняющемся высоком приоритете контроля над ситуацией в странах Латинской Америки с точки зрения США.
Итак, геополитическая конфигурация, выстраиваемая и возглавляемая Вашингтоном, значительно выходит за пределы американского континента (включая также Великобританию и Австралию с Новой Зеландией), но все же в основе своей она явно американоцентрична. Укрепляя свой порядок в Новом Свете, США опираются на мировой арене, в первую очередь, на поддержку со стороны своих англоязычных союзников по коалиции «Пять глаз». Вашингтон готов на своих условиях распространять зону свободной торговли на ЕС, а также страны, вовлекаемые им в проект транс-тихоокеанского партнерства. Но эти направления и проекты для США все же носят вторичный, а не приоритетный, характер и не предполагают прямого военно-политического вмешательства и давления. Сохраняя лидерство в НАТО, Вашингтон не заинтересован в дальнейшей эскалации напряженности ни в Восточной Европе (у границ России), ни на «Большом Ближнем Востоке» (уже достаточно дестабилизированном). Что же касается уровня компетентности госдепартамента, ЦРУ и многочисленных американских аналитических центров («Think Tanks») в отношении понимания и прогнозирования ситуаций в различных государствах и регионах, то в этом сомневаться не приходится, особенно с учетом истории формирования и развития научно-аналитического сообщества в США. Вашингтон располагает опытными специалистами практически по любой стране, и ни Институт Кеннана, ни дипломатическая школа Генри Киссинджера не утратили своей эффективности. И то, что, на первый взгляд, представляется чередой просчетов и ошибок Вашингтона, при более серьезном анализе оказывается стройной и далеко идущей стратегией, приносящей свои результаты. К настоящему времени американская внешняя политика достигла, в целом, поставленных задач по препятствованию неподконтрольным США интеграционным процессам в различных частях мира. И поэтому Вашингтон будет продолжать дистанцироваться от дальнейшей судьбы государств и регионов, ставших объектами прямого американского вмешательства.■
1 Изоляционизм ― условный термин, использующийся, начиная с середины XIX в., для обозначения особого направления во внешней политике США, предполагающего ограничение интересов США пределами американского континента.
В основе идей изоляционизма лежит принцип невмешательства в европейские дела и не участия вооруженных сил США в конфликтах за пределами американского континента.
2 Davis, Daniel L. The Wholesale Failure of American Foreign Policy. // The American Conservative. 29.09.16. URL: http://www.theamericanconservative.com/articles/the-wholesale-failure-of-american-foreign-policy/ (дата обращения: 01.10.16).
3 ССАГПЗ ― Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива. Региональная организация (создана в 1981 г.) с участием Саудовской Аравии, ОАЭ, Катара, Кувейта, Бахрейна и Омана. В официальном названии организации отсутствует слово «Персидский», так как арабские государства предпочитают называть этот залив Арабским.
4 В январе 2016 г. США выплатили Ирану 1,7 млрд долл. наличными в связи с давней несостоявшейся военной сделкой, заключенной еще в 1970-е гг. с шахским правительством Ирана. Тогда Тегеран оплатил поставку вооружений, но американская сторона в дальнейшем отказалась их поставлять из-за произошедшей в Иране революции.
5 Запрещена на территории РФ.
6 Хуситы (официальное название: «Ансарулла») ― военизированное движение йеменских шиитов-зейдитов, с начала 2015 г. контролирующее столицу Йемена ― г. Сану, северные и центральные районы страны.
7 Audio Reveals What John Kerry Told Syrians Behind Closed Doors. By Anne Barnard. Sept. 30, 2016. //
URL: http://www.nytimes.com/interactive/2016/09/30/world/middleeast/john-kerry-syria-audio.html?_r=1 (дата обращения: 02.10.16)
8 Building on Success. Opportunities for the Next Administration. By Joseph R. Biden, Jr. // Foregn Affairs, September/October 2016. URL: https://www.foreignaffairs.com/articles/united-states/2016-08-07/building-success (дата обращения: 03.10.16)
9 «Братья-мусульмане» ― религиозно-политическая организация, выступающая за установление «исламского правления», основана в 1928 г. в Египте Хасаном аль-Банной. Деятельность организации запрещена в Египте и ряде других стран, включая РФ.
10 Подробнее об этом см.: Баранов М.В. Вторжение в Европу: инструменты девальвации экономической и политической структуры ЕС // Поиск. Альтернативы. Выбор. № 1, 2016. С. 102–120.
11 Доктрина Монро ― декларация принципов внешней политики США, провозглашенная в 1823 г. президентом США Джеймсом Монро. Предполагала превращение всего американского континента в сферу влияния США и исключала вмешательство европейских держав в американские дела.
Однако, данное видение проблемы во многом противоречит фактической канве американской внешней политики последних десятилетий, которая, на наш взгляд, демонстрирует не столько колебания и череду ошибок, сколько стройную стратегическую логику, причем вне зависимости от того, представитель какой партии занимал президентский пост. Важным знаковым событием здесь служит принятое в 2008 г. решение администрации Джорджа Буша-младшего о выводе американских войск из Ирака к концу 2011 г. вне зависимости от хода гражданской войны в разрушенной стране. К этому времени США уже установили прочный контроль над маршрутами транспортировки нефти из Саудовской Аравии, а зависимость Америки от поставок энергоносителей из региона Персидского залива практически сошла на нет, благодаря росту добычи сланцевого газа и нефти в самих США. Задача энергетической самодостаточности США была решена. При этом достаточная стабильность на шиитском юге Ирака позволяла американским компаниям продолжать вывоз иракской нефти для ее продажи на мировом рынке. В этих условиях решение о выводе войск из Ирака было вполне логичным, что и осуществилось в установленный срок уже новой (к тому времени) администрацией президента Барака Обамы, пост госсекретаря которой занимала Хиллари Клинтон.
Иракская эпопея опровергает вышеизложенные теоретические тезисы об «изоляционизме» республиканцев и «глобализме» демократов. Самое полномасштабное после войны во Вьетнаме американское военное вторжение в Ирак 2003 г. было спланировано и осуществлено командой республиканцев ― «неоконсерваторами». «Демократический крестовый поход» вполне закономерно привел к разрушению иракского государства и превращению территории Ирака в зону внутреннего «управляемого хаоса» и «войны по доверенности» между Саудовской Аравией и Ираном, способствуя торможению интеграционных процессов в регионе и «экспорту нестабильности». Достигнув поставленных задач, вашингтонская республиканская администрация принимает решение о выводе войск, а выполняет данное решение ее смена ― демократы. Таким образом, применительно к ключевому региональному конфликту (иракскому) мы наблюдаем преемственность курсов Джорджа Буша-младшего и Барака Обамы, а отнюдь не изменения. Общие итоги внешней политики Вашингтона на Ближнем и Среднем Востоке за последние полтора десятилетия (то есть два президентских срока Дж. Буша и два срока Б. Обамы) недавно наглядно подвел военный эксперт Дэниэл Дэвис: некогда единый Ирак, уравновешивавший Иран, превратился в иранского клиента и фабрику по производству террористов; Афганистан из страны, где две стороны вели гражданскую войну в пределах ее границ, превратился в не функционирующее государство, притягивающее террористов; Ливия, не угрожавшая соседям и не дававшая убежища террористам, потерпела жуткую катастрофу, с бесконечной гражданской войной, превратившись в африканский плацдарм для террористов группировки ИГИЛ (ИГ) (запрещена в РФ) и плодородную почву по взращиванию террористов; бренд «Аль-Каиды» (организация запрещена в РФ) породил новое воплощение ― ИГИЛ, заполнившее вакуум, образовавшийся в Ираке после американского вторжения, и с тех пор террористические угрозы по всему миру резко выросли; военные конфликты в Пакистане, Йемене, Сомали и других странах в
Африке продолжаются, причем результатом становится только усиление террористической угрозы и ужесточение положения мирного населения2.
Вышеприведенные оценки, на наш взгляд, отражают не череду ошибок администрации США, а вполне логичную стратегию. Она направлена на подрыв региональной стабильности и препятствование нежелательным для США интеграционным процессам в регионе «Большого Ближнего Востока». В условиях политической стабильности в ближневосточном регионе, США едва ли могли бы препятствовать интересам взаимного сотрудничества и сближения на этом поле таких крупных игроков (как внутренних, так и внешних, по отношению к региону), как ССАГПЗ3 (под фактическим руководством Саудовской Аравии), Турция, Иран, Пакистан, Китай, Россия и ЕС. Зато в условиях целой серии взаимосвязанных затяжных конфликтов (в Афганистане, Ираке, Сирии, Йемене и Ливии), политика «разделяй и властвуй» приносит свои плоды, способствуя дальнейшему экспорту нестабильности.
Дестабилизировав регион, США вполне логичным образом дистанцируются от дальнейшего хода конфликтов, явно не желая ни задействовать в них свои вооруженные силы (за исключением «точечных» авиаударов и операций сил специального назначения), ни нести материальные расходы и ответственность за действия той или иной стороны конфликта и его возможный исход в целом. Такова логика «фазы дистанцирования» США от созданных ими же самими конфликтов, ставящей в тупик обозревателей своей кажущейся нелогичностью и непоследовательностью.
Ключевая конфликтная зона
Наибольшее число вопросов в настоящее время вызывает политика США в отношении сирийско-иракской конфликтной зоны. «Странная» политика, руководствуясь которой, администрация Обамы одновременно борется с террористами ИГ и с теми, кто борется с ними, а также предает своих союзников в лице Турции, Саудовской Аравии, групп сирийской вооруженной оппозиции и курдских боевых организаций, вполне закономерно стала объектом для острой критики со стороны Дональда Трампа. Его обвинения администрации США в непоследовательности и непонимании того, кого же Америка намерена поддерживать в Сирии, звучали в общем ряду обещаний изменить отношения с партнерами США. По словам Д. Трампа, Америка должна отказаться от бессмысленных вложений в войска и базы за рубежом и перестать учить другие страны соблюдению демократических свобод, в то время как сами США не служат в этом деле лучшим образцом. То есть США не обязаны направлять судьбу других стран в то или иное русло и все время играть роль «мирового полицейского». Однако, непредвзятый анализ фактов (именно фактов, а не заявлений) показывает, что администрация Обамы уже де-факто дистанцировалась от роли вершителя судеб Сирии и Ирака, предоставив нескончаемым военным конфликтам в этих двух странах идти своим чередом. Заключение «ядерной сделки» с Ираном, связанный с ней отказ от декларировавшегося ранее курса на смену режима в Иране, выплата Ирану 1,7 млрд долл. наличными4, а также отказ от сдерживания действий иранских военных в Ираке и Сирии полностью укладывается в эту стратегию. И это при том, что все расчеты сирийской вооруженной оппозиции и их внешних спонсоров в Саудовской Аравии и Катаре как раз строились на убежденности в том, что США в нужный момент открыто применят в Сирии свои вооруженные силы по «ливийскому сценарию» для создания «бесполетных зон» и разрушения военного потенциала правящего режима, не допуская при этом вмешательства со стороны Ирана. Но, вместо этого, Вашингтон в критический момент дистанцировался от прямого вмешательства в конфликт, не возражая при этом против участия в нем вооруженных сил России, Ирана, а в последнее время и Турции. Фактическое разделение суверенной территории САР на ряд враждующих анклавов, контролируемых той или иной силой (правительственными войсками и их союзниками, курдскими боевыми отрядами, вооруженными антиправительственными боевыми группами и террористической группировкой «Джебхат Фатх аш-Шам», бывшей «Джебхат ан-Нусра»5, террористами ИГ), как видно, является новым «статус-кво». Он продолжает существовать уже без существенного американского военного вмешательства, что позволяет США снять с себя ответственность за дальнейший ход и возможный исход боевых действий. Даже в случае гипотетического затухания боевых действий в Сирии стратегическая задача по поддержанию главной «оси» конфликтности в регионе (между Саудовской Аравией и ее союзниками с одной стороны, Ираном и его союзниками ― с другой) вполне решается в интересах США.
Вашингтон не оказал противодействия замыслам Ирана также и в Йемене, где коалиция во главе с Саудовской Аравией рассчитывала (на фоне событий в Сирии) на американскую поддержку, для того, чтобы быстро добиться успеха в борьбе с вооруженными силами движения хуситов6. Но расчет Эр-Рияда на то, что американские ВМС и ВВС будут поддерживать его действия, блокировать йеменское побережье и пресекать иранскую помощь движению хуситов не оправдались: Вашингтон, видимо, равнодушно относится к йеменскому конфликту, не оказывая поддержки ни одной из сторон.
Это же относится и к ситуации в Ираке, и на иракско-сирийском пограничье, где США откровенно дистанцируются от реальной борьбы с боевиками ИГ на фоне слабости иракских вооруженных сил и нежелания курдов активно участвовать в этой борьбе при отсутствии серьезных политических дивидендов. Как известно, США сначала поощряли и поддерживали сирийских курдов в наступательных действиях против ИГ на севере Сирии, что давало курдским политикам из партии «Демократический союз» надежду на объединение контролируемых ими анклавов и создание единой территории курдской автономии. Но затем Вашингтон поддержал ввод в северные приграничные районы Сирии турецких войск и демонстративно отказал курдам в поддержке в районах к западу от реки Евфрат, оставив «сирийский Курдистан» один на один с его злейшим противником в лице Турции.
Еще одним ярким недавним примером отказа США от роли «глобального полицейского» стало дистанцирование Вашингтона от активной поддержки сирийской вооруженной оппозиции в ходе сражения за Алеппо. На фоне громких словесных протестов против действий сирийских правительственных войск и ВКС России госсекретарь США Джон Керри в частной беседе заявил представителям сирийских оппозиционных сил о неготовности и нежелании администрации США применять силу для их защиты в сирийском конфликте. Как отмечает «The New York Times», Керри подчеркнул, что Вашингтон готов поддержать оппозицию в борьбе с ИГ и «Джебхат ан-Нусрой», однако не собирается участвовать в конфликте с союзной сирийским властям «Хизбаллой». Далее госсекретарь США признал, что расширение поставок оружия сирийской оппозиции или прямое вмешательство в конфликт может привести к «неприятным последствиям7.
Парадоксально, но факт: администрация Барака Обамы, поддерживая кандидатуру Хиллари Клинтон в качестве следующего президента, на практике как будто следовала в сирийском вопросе советам Дональда Трампа. Но логическое противоречие здесь ― лишь видимость, поскольку речь идет о стратегическом курсе, предполагающем дистанцирование США от прямого участия в спровоцированных ими военных конфликтах. И на этот курс, вероятнее всего, не повлияют итоги президентских выборов 2016 г.
США ― Пакистан: предательство исторического союзника?
Показателен в этой связи кризис в американо-пакистанских отношениях. Он проявляется на фоне постепенного дистанцирования США от судьбы Афганистана и низкой эффективности возглавляемой американцами в этой стране миссии «Решительная поддержка» («Resolute Support Mission»). Примечательно, что Вашингтон обвиняет Исламабад в неудаче своей миссии в Афганистане и активизации группировок афганских «талибов». В ответ на американские призывы усилить удары по боевикам группировки Хаккани на пакистано-афганском пограничье пакистанские военные заявляют, что все группировки «талибов» уже давно изгнаны с территории Пакистана. В знак недовольства США сокращают военную помощь Пакистану и наращивают сотрудничество с Индией, (в том числе в ядерной сфере), что, в свою очередь, расценивается в Исламабаде как предательство союзнических отношений. Удары американских дронов по целям на территории Пакистана при этом периодически возобновляются, вызывая гневные протесты со стороны Исламабада и обвинения «союзника» в нарушении суверенитета страны.
По существу, в условиях роста новой террористической угрозы в лице ИГ, Вашингтон, сокративший до минимума свое военное присутствие и военную активность в Афганистане, самоустраняется от решения дальнейшей судьбы страны и контроля над ситуацией в неспокойном афгано-пакистанском пограничье. Не оправдались надежды на то, что американцы с позиции силы приведут власти в Кабуле и боевые группировки движения «Талибан» к национальному примирению. При этом американцы стремятся принизить роль Пакистана и подтянуть к афганской проблеме Индию и Иран. Так афганский конфликт вышел на региональный уровень, создавая угрозы для всех граничащих с Афганистаном государств и особенно осложняя отношения по линиям Исламабад-Кабул и Исламабад-Дели. Вероятно, такой противоречивый «статус-кво» вполне устраивает Вашингтон, который не заинтересован в стабилизации ситуации.
Тихоокеанский регион: отказ от конфронтации
«Знаковым» событием, символизирующим ослабление влияния США на процессы в Азиатско-Тихоокеанском регионе, стал «прохладный» прием, оказанный президенту США Бараку Обаме на саммите «большой двадцатки» в китайском Ханчжоу. Китайская делегация, встречавшая высокого гостя в аэропорту, «по ошибке» не подала трап к американскому борту № 1 и не расстелила обязательную для прибывающих глав государств красную ковровую дорожку. В результате президенту США пришлось покидать самолет через запасной выход ― подобно тому, как это происходило в условиях повышенной угрозы безопасности, например, в Ираке и Афганистане. Еще одним «ритуальным оскорблением» стал запрет американским журналистам приближаться к президенту США. В то время как Барак Обама отказался от критики в адрес Пекина, оба основных участника президентской гонки не скупились на обвинения в адрес КНР по широкому кругу вопросов ― от занижения курса юаня до хакерских атак. Но при этом ни Х. Клинтон, ни Д. Трамп (равно как и уходящий со своего поста Б. Обама), не могли сформулировать никакого внятного курса США в отношении КНР. Зато из риторики всех трех вышеназванных политиков можно сделать общий важный вывод: США отказываются от военной конфронтации с Китаем, несмотря на рост военно-политической активности КНР в Тихоокеанском регионе, а также в Индийском океане. В самом деле: Вашингтон явно демонстрирует в последнее время пассивность в ответ на дразнящие вызовы со стороны Китая в отношении спорных Парасельских островов и архипелага Спратли в Южно-Китайском море, на которые (помимо КНР) претендуют также Вьетнам, Тайвань, Филиппины, Малайзия и Бруней. Порой создается впечатление, что США попросту игнорируют активизацию военно-морских сил КНР в Мировом океане в соответствии с китайской стратегией «активной обороны» и не собираются защищать от КНР интересы даже своего ключевого союзника в регионе ― Японии.
Иначе как символической трудно назвать и реакцию Вашингтона на вызывающие действия со стороны Северной Кореи. Традиционный «возмутитель спокойствия», как видно, может беспрепятственно совершенствовать свои баллистические ракеты и ядерное оружие, делать любые угрожающие заявления в адрес США, Южной Кореи и Японии ― Вашингтон игнорирует эти выпады. Сдерживание северокорейской угрозы не выдвигалось в число приоритетных задач ни одним из кандидатов в президенты США. Разница в их риторике в отношении Пхеньяна, пожалуй, состояла лишь в том, что Х. Клинтон уповала на санкции, а Д. Трамп допускал прямой диалог с Пхеньяном и даже возможность вывода американских войск из Южной Кореи, в том случае, если бремя их содержания там не удастся переложить на… саму Южную Корею и Японию!
Если абстрагироваться от явного предвыборного популизма этих ярких высказываний Д. Трампа, становится ясно, что и после ухода Б. Обамы из Белого дома никаких серьезных изменений курса Вашингтона в отношении КНР и КНДР ожидать не следует. Не находит своего подтверждения и тот распространенный тезис, согласно которому США задумали сократить свое военное присутствие на «Большом Ближнем Востоке» ради наращивания присутствия в Азиатско-Тихоокеанском регионе и сдерживания Китая, как основного мирового конкурента. У Вашингтона более чем достаточно поводов для подобной передислокации сил ― от угроз со стороны Пхеньяна до строительства Китаем островов в Южно-Китайском море. Но США предпочитают не реагировать на эти вызовы, вместо того, чтобы усиливать свои флоты, базы и военную поддержку союзников.
Кто «сдерживает» Россию?
В опубликованной недавно на страницах журнала «Foreign Affairs» программной статье вице-президент США Джозеф Байден сделал своего рода «политическое завещание», адресованное будущей новой администрации США. По его словам, в отношении России Соединенным Штатам «следует продолжать проводить политику, которая сочетает, с одной стороны, срочную необходимость сдерживания, с разумным стремлением к тактическому взаимодействию и стратегической стабильности, с другой стороны»8. Нетрудно предположить, что Вашингтон на словах и дальше будет продолжать следовать этой противоречивой стратегии, вне зависимости от того, кто занимает пост в Белом доме. Но анализировать происходящее все же предпочтительнее на основе реальных дел, а не заявлений. На практике политика администрации президента Барака Обамы и вице-президента Джо Байдена не демонстрирует ни реального сдерживания России, ни тактического взаимодействия с ней в интересах стабильности.
Высказанный тезис легче всего проиллюстрировать на основе поведения США на протяжении последних лет в отношении ситуации вокруг Украины и Сирии. Поддерживая на словах киевские власти, США вообще не оказали им существенной военной и финансовой помощи. Максимум речь идет о спасении Киева от дефолта, но никак не о превращении Украины в реальный форпост США и НАТО. Размещение одного (!) батальона американской армии на территории Польши для «сдерживания России» и вовсе выглядит как издевательство над восточно-европейскими союзниками. Эта мера может трактоваться как подчеркивание единоличной командной роли США в НАТО, но не более того.
Другим показателем отсутствия реальных планов «сдерживания» России служит поведение Вашингтона в отношении Турции ― ключевого союзника по НАТО на южном фланге альянса. Очевидно, что для «сдерживания» необходима стабильная и сильная в военном отношении Турция, военная элита которой должна быть прочно интегрирована в структуры и механизмы НАТО под американским командованием, а турецкая «военная машина» в целом должна быть ориентирована на действия на северном и северо-восточном направлениях ― то есть в Черноморском регионе и на Кавказе. Именно так обстояло дело в эпоху «холодной войны». Но отнюдь не сейчас. Для поддержания своего авторитета и влияния на Анкару (как на правящую партию, так и на турецкий генералитет) Вашингтону не следовало втягивать Турцию в сирийскую авантюру, а поддержка американцами курдских военно-политических структур в Ираке и Сирии, наряду с покровительством Фетхуллаху Гюлену и его структурам, оказали разрушительное воздействие на американо-турецкие отношения. Кроме того, в интересах поддержания стабильности в Турции Вашингтону следовало занять четкую позицию в ситуации с попыткой военного переворота в июле 2016 г. ― иными словами, изначально поддержать либо президента Эрдогана, либо путчистов. Но и здесь США предпочли занять странную и уклончивую позицию, как будто совершенно не заботясь ни о дальнейшей судьбе Турции, ни даже о судьбе своего военного присутствия на турецкой авиабазе Инджерлик. Вместо укрепления Турции в целях «сдерживания» России, американская администрация на деле предпочла содействовать обратному: дестабилизации ситуации в стране, падению авторитета турецких военных, их конфликту с руководством страны, активизации боевиков «Рабочей партии» Курдистана и втягиванию турецких вооруженных сил в прямой военный конфликт одновременно с сирийскими курдами и террористами ИГ на севере Сирии. Здесь невольно прослеживается аналогия с еще одним ближневосточным союзником США ― Египтом. Вместо поддержки режима Хосни Мубарака, США позволили его свергнуть, способствуя, тем самым, росту влияния «братьев-мусульман»9, а затем равнодушно допустили свержение президента Мухаммада Мурси египетскими военными.
Считать эти действия Вашингтона очередной ошибкой в череде «ошибок» последних полутора десятилетий (разрушение американцами стабильности в Афганистане, Ираке, Ливии, Сирии и Украине) едва ли возможно. Истинной (и уже достигнутой Вашингтоном) целью здесь представляется вовлечение Турции в региональный «хаос» и ослабление ее позиций как важного игрока, объективно заинтересованного в стабильности в регионе и сотрудничестве с Ираном и Сирией. Что же касается разговоров о «сдерживании» России, то эта задача, на наш взгляд, ставится Вашингтоном лишь в плоскости «информационной войны». А о продуктивном «тактическом взаимодействии» США с Россией на фоне действий Вашингтона в отношении как Украины, так и Сирии, едва ли приходится говорить. Как видно, нынешний «статус-кво» в духе «холодной войны» в российско-американских отношениях в целом устраивает американскую элиту, которая не пытается сдвинуть здесь ситуацию ни в сторону обострения, ни в сторону очередной «перезагрузки». В реальности и в Украине, и в Сирии (а еще ранее ― в Ливии) США нанесли удар по ЕС и ее ядру ― Германии и Франции, создавая «барьеры» вдоль восточных и южных рубежей Евросоюза, что резко ограничивает его доступ к ресурсам из зон, не подконтрольных США. В этом контексте задача конфликта в Украине состоит в подрыве российско-германских отношений, формировании климата противостояния России с Германией и другими влиятельными членами ЕС, сворачивании интеграционных процессов между Россией и Европой10. Аналогичным образом, дестабилизируя Северную Африку и Ближний Восток, США де-факто «похоронили» проект Союза для Средиземноморья, продвигавшийся Францией в целях расширения сотрудничества с мусульманскими странами средиземноморского региона. Ограничив возможности роста и влияния ЕС с востока и юга и подорвав нежелательные для Америки интеграционные процессы в отношениях Евросоюза с соседями, США предоставили своего главного потенциального конкурента его внутренним бедам, включая острейшую проблему массового притока беженцев.
«Брексит» и «Пять глаз»
Решение о выходе Великобритании из Евросоюза по итогам июньского референдума («Брексит»), вне зависимости от его подоплеки и механизмов принятия, объективно способствует, с одной стороны, ослаблению ЕС, а с другой ― сохранению тесного взаимодействия США с Великобританией и проводимого Вашингтоном стратегического курса на особые отношения с Лондоном. В этой связи следует напомнить об ошибочности отождествления НАТО и ЕС, представляющих собой совершенно разные структуры. А англо-американский альянс, созданный еще в XIX в., по сути, гораздо старше и прочнее, чем структура НАТО. Освобождение ключевого европейского союзника Америки от членства в ЕС и участие в решении его нарастающих системных проблем содействует планам вашингтонских элит по дистанцированию от участия Европы. Опять же, вне зависимости от результатов президентских выборов в США.
Отделение Великобритании от процессов на европейском континенте укрепляет ее геополитические связи не только с США, но и с тремя другими англоязычными партнерами: Канадой, Австралией и Новой Зеландией. Военно-политический союз между этими пятью государствами (разумеется, под руководством США) известен как «Пять глаз» («Five Eyes», сокращенно: FVEY) и реализуется на постоянной основе в виде скоординированной работы их разведывательных служб. Юридической основой союза служит Соглашение между Великобританией и США о радиотехнической разведывательной деятельности («UKUSA Signals Intelligence agreement»), а наиболее известным коалиционным проектом является глобальный комплекс радиоэлектронной разведки «Эшелон» («Echelon»). Каждый из участников альянса «Пять глаз» несет ответственность за непрерывный сбор и анализ информации в том или ином регионе мира, предоставляя его своим партнерам в автоматизированном режиме. Пять ключевых разведывательных служб работают совместно: американское «Агентство национальной безопасности» (NSA), британский «Центр правительственной связи» (GCHQ), канадский «Центр безопасности коммуникаций» (CSEC), австралийское «Управление радиотехнической обороны» (DSD) и новозеландская «Служба безопасности правительственных коммуникаций» (GCSB). На функционирование указанной структуры «Брексит», разумеется, никоим образом не влияет, равно как не зависит она и от судьбы переговоров по американо-европейскому трансатлантическому торгово-инвестиционному партнерству.
Америка прежде всего
Очевидно, сохраняя командные позиции в НАТО, США намерены дистанцировать Великобританию (как и самих себя) от решения вопросов экономики и внутренней безопасности стран ― членов ЕС. Вне зависимости от судьбы трансатлантического партнерства, США будут укреплять интеграцию со своими англоязычными союзниками. Здесь особую важность сохраняет Североамериканское соглашение о свободной торговле (NAFTA) между США, Канадой и Мексикой. Оно не только регулирует вопросы торговли и инвестиций, но также предполагает интеграцию в целом ряде стратегических сфер: от вопросов внешней политики до охраны границ, контроля иммиграции и внутренней безопасности. Адаптация ряда принципов этого соглашения к отношениям с Евросоюзом может быть осуществлена американцами через канадских партнеров ― в случае успеха переговоров по формированию канадско-европейской зоны свободной торговли (CETA).
Вероятно, далекоидущий расчет Вашингтона состоит в том, чтобы создать условия для поэтапной интеграции NAFTA и ЕС. Но приоритетное предпочтение по-прежнему будет отдаваться партнерам на американском континенте ― Канаде и Мексике: с их участием США де-факто осуществляют масштабный североамериканский интеграционный проект, ориентированный, в том числе, и на доминирование на рынках стран Латинской Америки ― обширного региона, население которого уже превысило 600 млн чел. Очевидна привлекательность Латинской Америки для США в качестве источника ресурсов и рабочей силы, а также рынка сбыта и сферы приложения инвестиций: в странах региона уже завершился демографический переход, при отсутствии взрывного роста населения массовых миграций не ожидается, абсолютное доминирование христианской конфессии не дает оснований для распространения религиозного экстремизма, а политическая культура основана на европейских принципах. Здесь США, как видно, намерены в духе «доктрины Монро»11 укрепить свое влияние: они всерьез взялись за «наведение порядка» и смену неугодных «левых» режимов. Первый важный успех на латиноамериканском направлении внешней политики США в последние годы достигнут в Аргентине, когда в ноябре 2015 г. преемник Кристины Киршнер ― Даниэль Сиоли, вопреки ожиданиям, проиграл второй тур президентских выборов лидеру оппозиции Маурисио Макри. Сворачивание «левого» курса Нестора и Кристины Киршнер было обеспечено конституционным путем, даже без привлечения «цветных» технологий. Так же четко Вашингтон действовал и в отношении Бразилии, где в 2016 г. был объявлен импичмент президенту Дилме Русеф, неугодной для США, которая, подобно Киршнер, пыталась поддерживать курс на суверенное экономическое развитие и сотрудничество между странами Латинской Америки без американского диктата. С помощью виртуозной комплексной работы американцев и их союзников на местах два важнейших государства Южной Америки одно за другим были выведены из нежелательной для Вашингтона игры. Тем временем в Колумбии, благодаря серьезной долгосрочной работе, ведшейся при активном участии США, правительству удалось достичь исторического мирного соглашения с леворадикальной повстанческой группировкой ФАРК и, тем самым, положить конец полувековой партизанской войне. Следующим «знаковым» событием на пути сворачивания «боливарианского проекта» в Латинской Америке, по замыслу Вашингтона, должна стать смена власти в Венесуэле ― путем отстранения с занимаемого поста преемника покойного Уго Чавеса ― президента Николаса Мадуро. Как видно, американская дипломатия уделяет Латинской Америке приоритетное внимание, и политика США на этом направлении является целенаправленной, продуманной и высокоэффективной. Снятие блокады с Кубы и исторический визит Барака Обамы на «остров свободы» в марте 2016 г. ― еще одно подтверждение тезиса о сохраняющемся высоком приоритете контроля над ситуацией в странах Латинской Америки с точки зрения США.
Итак, геополитическая конфигурация, выстраиваемая и возглавляемая Вашингтоном, значительно выходит за пределы американского континента (включая также Великобританию и Австралию с Новой Зеландией), но все же в основе своей она явно американоцентрична. Укрепляя свой порядок в Новом Свете, США опираются на мировой арене, в первую очередь, на поддержку со стороны своих англоязычных союзников по коалиции «Пять глаз». Вашингтон готов на своих условиях распространять зону свободной торговли на ЕС, а также страны, вовлекаемые им в проект транс-тихоокеанского партнерства. Но эти направления и проекты для США все же носят вторичный, а не приоритетный, характер и не предполагают прямого военно-политического вмешательства и давления. Сохраняя лидерство в НАТО, Вашингтон не заинтересован в дальнейшей эскалации напряженности ни в Восточной Европе (у границ России), ни на «Большом Ближнем Востоке» (уже достаточно дестабилизированном). Что же касается уровня компетентности госдепартамента, ЦРУ и многочисленных американских аналитических центров («Think Tanks») в отношении понимания и прогнозирования ситуаций в различных государствах и регионах, то в этом сомневаться не приходится, особенно с учетом истории формирования и развития научно-аналитического сообщества в США. Вашингтон располагает опытными специалистами практически по любой стране, и ни Институт Кеннана, ни дипломатическая школа Генри Киссинджера не утратили своей эффективности. И то, что, на первый взгляд, представляется чередой просчетов и ошибок Вашингтона, при более серьезном анализе оказывается стройной и далеко идущей стратегией, приносящей свои результаты. К настоящему времени американская внешняя политика достигла, в целом, поставленных задач по препятствованию неподконтрольным США интеграционным процессам в различных частях мира. И поэтому Вашингтон будет продолжать дистанцироваться от дальнейшей судьбы государств и регионов, ставших объектами прямого американского вмешательства.■
1 Изоляционизм ― условный термин, использующийся, начиная с середины XIX в., для обозначения особого направления во внешней политике США, предполагающего ограничение интересов США пределами американского континента.
В основе идей изоляционизма лежит принцип невмешательства в европейские дела и не участия вооруженных сил США в конфликтах за пределами американского континента.
2 Davis, Daniel L. The Wholesale Failure of American Foreign Policy. // The American Conservative. 29.09.16. URL: http://www.theamericanconservative.com/articles/the-wholesale-failure-of-american-foreign-policy/ (дата обращения: 01.10.16).
3 ССАГПЗ ― Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива. Региональная организация (создана в 1981 г.) с участием Саудовской Аравии, ОАЭ, Катара, Кувейта, Бахрейна и Омана. В официальном названии организации отсутствует слово «Персидский», так как арабские государства предпочитают называть этот залив Арабским.
4 В январе 2016 г. США выплатили Ирану 1,7 млрд долл. наличными в связи с давней несостоявшейся военной сделкой, заключенной еще в 1970-е гг. с шахским правительством Ирана. Тогда Тегеран оплатил поставку вооружений, но американская сторона в дальнейшем отказалась их поставлять из-за произошедшей в Иране революции.
5 Запрещена на территории РФ.
6 Хуситы (официальное название: «Ансарулла») ― военизированное движение йеменских шиитов-зейдитов, с начала 2015 г. контролирующее столицу Йемена ― г. Сану, северные и центральные районы страны.
7 Audio Reveals What John Kerry Told Syrians Behind Closed Doors. By Anne Barnard. Sept. 30, 2016. //
URL: http://www.nytimes.com/interactive/2016/09/30/world/middleeast/john-kerry-syria-audio.html?_r=1 (дата обращения: 02.10.16)
8 Building on Success. Opportunities for the Next Administration. By Joseph R. Biden, Jr. // Foregn Affairs, September/October 2016. URL: https://www.foreignaffairs.com/articles/united-states/2016-08-07/building-success (дата обращения: 03.10.16)
9 «Братья-мусульмане» ― религиозно-политическая организация, выступающая за установление «исламского правления», основана в 1928 г. в Египте Хасаном аль-Банной. Деятельность организации запрещена в Египте и ряде других стран, включая РФ.
10 Подробнее об этом см.: Баранов М.В. Вторжение в Европу: инструменты девальвации экономической и политической структуры ЕС // Поиск. Альтернативы. Выбор. № 1, 2016. С. 102–120.
11 Доктрина Монро ― декларация принципов внешней политики США, провозглашенная в 1823 г. президентом США Джеймсом Монро. Предполагала превращение всего американского континента в сферу влияния США и исключала вмешательство европейских держав в американские дела.
